Илья Роготнев

17 ноября министр образования и науки Дмитрий Ливанов, выступая на телевидении, сделал оскорбительные для вузовских работников заявления. Преподавателей высшей школы, получающих НЕ БОЛЕЕ 20 – 30 тыс. рублей (то есть почти всех), министр назвал «педагогами невысокого уровня». По его убеждению, столь низко оплачиваемые работники, возможно, «перекладывает часть расходов по своему содержанию на студентов».

После такого заявления министр должен оставить свой пост и получить «волчий билет» во всех учреждениях и институциях сферы образования. Так должно быть – и по-другому быть не может. Разве могут работники вузов оставаться подотчетными и подчиненными лицу, которое выразило твердое убеждение в их низких профессиональных и нравственных качествах? Но министр, кажется, даже не принес извинений за свои слова.

Это скандальное заявление стало последней каплей, переполнившей чашу терпения преподавательского сообщества. Проводимые аттестации и проверки, усложняющаяся каждые полгода отчётность ввергли вузы в состояние непреходящего стресса. На фоне этого стресса постоянно происходили реорганизации, сокращение приёма на бюджетные места, сокращение ставок. Недавно Министерство подготовило список «неэффективных вузов», которые будут, очевидно, подвергнуты такой реорганизации, которая может стать для них последней. В этот список угодили даже такие престижные вузы, как РГГУ, и такие уникальные заведения, как Литинститут и Московский архитектурный институт.

Весь этот процесс, который аранжировался выражением свежих идей нашего руководства сократить количество вузов и коммерциализировать высшее образование, привел к целой серии манифестаций. Вузовские работники резко заявляют о неприятии образовательных реформ, личности самого министра Ливанова и всего курса, в рамках которого «развивалось» российское образование в течение последних 20 лет.

«Несуществующее сообщество»

Приведу несколько цитат, которые, как мне кажется, ярко характеризуют начавшийся острый конфликт между Минобрнауки и вузами. Весьма яркий документ – «Открытое письмо несуществующему сообществу преподавателей российской высшей школы», подписанное на сегодня огромным количеством представителей вузовского образования: профессорами, доцентами, ассистентами, сотрудниками академических институтов, заведующими кафедрами и деканами.

Основной посыл письма задан в его заглавии, обращенном к «несуществующему сообществу». Сообщество необходимо создать, преподаватели должны самоорганизоваться и бороться за свои право и за российское высшее образование:

«Мы не считаем нужным обращаться ни к президенту, ни к премьер-министру, ни к Российскому союзу ректоров, поскольку они сами несут ответственность за состояние дел в высшей школе. Именно они назначали и поддерживали Фурсенко и Ливанова, лоббировали постановление Правительства Российской Федерации от 5 августа2008 г. № 583 «О введении новых систем оплаты труда работников федеральных бюджетных учреждений и федеральных государственных органов» и делали многое из того, что привело вузовскую систему к кризису».

Письмо адресовано преподавателям – и в этом есть что-то новое. Новым представляется мне сам тон письма – достаточно резкий для документов такого жанра:

«Мы, вузовские преподаватели, подписавшие это письмо, констатируем вопиющую некомпетентность министра, который явно оторвался от действительности…

Мы считаем недопустимым, чтобы и в дальнейшем судьбы нашего образования и наши судьбы находились в руках государственной и вузовской бюрократии, которая проводя бесконечные «реформы сверху» преследует, прежде всего, свои личные интересы. Их некомпетентность, недееспособность и сребролюбие выявились слишком очевидно и лишили их нашего доверия».

Преподаватели заявляют о необходимости введения «принципов академической автономии и самоуправления». 10 направлений, по которым предлагается действовать «несуществующему (пока) сообществу, в основном находятся в русле профсоюзной борьбы за достойные зарплаты и защиту трудовых прав. Но не только – речь идёт об установлении демократического контроля за вузовской бюрократией, прозрачности бюджетов и т.д. Это манифест превращения вузов в независимые структуры, управляемые преподавательскими составами.

На мой взгляд, очень верное начинание и совершенно правильная постановка проблемы. Немного смущает следующее. Большинство подписавших заявление – гуманитарии, будто естественников и «технарей» эти вопросы не волнуют. Надеюсь, волнуют. И ещё: первые пять из десяти требований связаны с зарплатами, бюджетами и финансами, словно сообщество для того и пожелало появиться на свет, будто это и есть его основная миссия. А мне хочется верить, что это не так, что заплаты и контроль за бюджетными средствами интересуют наших педагогов не в первую и даже не во вторую очередь.

Филологи наносят ответный удар

Следующий – блестящий, на мой взгляд, – документ «О реформе образования, ее итогах и перспективах. Заявление Ученого совета филологического факультета МГУ». Заявление принято единогласно членами Ученого совета 22 ноября. Заявление очень компетентное, профессиональное, содержательное – со многих точек зрения. Приведу некоторые выдержки:

«Политика российских властей в области образования обусловлена совокупностью причин; назовем некоторые, наиболее очевидные. А) Стремление власти окончательно уничтожить «советскую» составляющую «постсоветского» образования, в случае с русской классической литературой – резко ограничить обсуждение и, тем более, усвоение ее ценностей, чуждых современной политической и экономической элите, а также той части «среднего класса», которая ориентирована на обслуживание этой элиты. Б) Понимание того, что управление общественным сознанием осуществляется тем легче, чем ниже уровень образования. В) Стремление власти снять с себя возможно большую часть обязательств по финансированию образования, а в перспективе сделать его частично или полностью платным. Г) Давление извне, сопровождавшееся, судя по ряду публикаций в СМИ, выделением значительных денежных средств».

Отмечу опять же достаточно категоричный и резкий тон. И это говорит не какой-то интеллектуал, а Ученый совет филфака МГУ. Столь смелые заявления в адрес власти (а не отдельного министра) – небывалое, вероятно, со времен перестройки явление. Но Ученый совет филфака МГУ бросил вызов не только бюрократии, но и некоторым структурам, ранее представительствовавшим за «гражданское общество».

«Основные средства, которыми воспользовалась власть. А) Создание подконтрольных и хорошо финансируемых вузов, которые должны были выдвинуть программу образовательных реформ; эту роль, в основном, сыграла ВШЭ. Б) Информационная поддержка СМИ. В) Конструирование подконтрольной группы «инновационно мыслящих» педагогов, представителей общественности, деятелей культуры, которой был предоставлен режим наибольшего благоприятствования как в СМИ, так и в структурах, подконтрольных Министерству образования. Г) На этой основе – активная дискредитация сложившейся в СССР системы взаимоотношений по линии школа – университет как коррупционной и манипулирование реальными фактами коррупции по двум основным направлениям: а) давление на «старый» ректорский корпус с целью нейтрализации его сопротивления «реформам» и б) «форматирование» общественного мнения, сопровождавшееся рядом демагогических подтасовок…»

Все сказано прямо. Сказано беспощадно о роли ВШЭ, «инновационно мыслящих педогогов», о дискредитации советского опыта, о роли в этих процессах «демократических» СМИ. На самом деле, такие заявления дорогого стоят – это не газета «Завтра», а общее мнение виднейших филологов МГУ. А филологи, смею утверждать, весьма склонны к диссидентству, либерализму, любви к демократическим СМИ.

В Заявлении даются яркие характеристики результатам реформ: упадок интеллектуальных компетенций выпускников школ и студентов вузов, демонтаж гуманитарного образование и, как следствие, кризис всей образовательной структуры. Конечно, задача Ученого совета – защитить, в первую очередь, традиции филологического образования. Не могу не сослаться, в силу моей профессиональной принадлежности, на определение миссии филологии, которое дано в Заявлении – очевидно, в назидание чиновникам и общественности:

«Во-первых, филология — это не только и не просто обучение родному и «иностранным» языкам, это система знаний о принципах возникновения и развития языков, о механизмах их воздействия на культуру; без этих знаний невозможно само обучение языкам, т.к. любые серьезные учебники, пособия, методические разработки создаются на основе понимания системных процессов в области языковой деятельности.

Во-вторых, филология – это критика текста и герменевтика, предоставляющие человеку и обществу возможность интеллектуальной независимости, т.е. позволяющие установить правильный текст памятника и дать его адекватную интерпретацию; при этом разработанные филологами принципы и приемы критики текста позволяют осуществить экспертизу любого письменного или устного сообщения на предмет установления его подлинности или подложности, явных и скрытых информационных возможностей, датировать его (т.е. включить в культурную историю, а также в историю науки: ведь все без исключения науки имеют дело с текстами) и установить его автора, а вместе с тем и цели, которые он преследовал, создавая данное сообщение.

В-третьих, филология – это история литературы, которая объясняет, как и почему оказались связаны друг с другом тексты, разнесенные в пространстве и времени: без этих знаний вся национальная культурная традиция (в конечно счете – и вся мировая культура) неизбежно предстанет хаотическим нагромождением случайных письменных памятников, что может устроить только тех «креативно мыслящих» «деятелей культуры», которые сознательно работают на ее разгром».

В числе прочего филологи заявляют:

«…о целесообразности предания гласности всех данных, которые позволят обществу оценить эффективность деятельности министерства образования за последние двадцать лет и уровень нанесенного им ущерба, в т.ч.: а) о количестве закрытых школ по регионам и об общей динамике в этой области; б) о размерах государственного и иного (включая зарубежные фонды) финансирования программ министерства образования…»

Весьма патриотичная манифестация – и очень злободневный текст. В нём авторы не сетуют на зарплаты, а говорят о сознательно организованной гуманитарной катастрофе. Говорится здесь о высших приоритетах, о сохранении высших культурных достижений. Хочу также отметить, что сообщество преподавателей в данном случае самоорганизуется на уровне имеющихся структур. В самом деле, учёные советы являются, пожалуй, готовыми плацдармами для сборки профессиональных коллективов.

Мнение профессионального фольклориста:
«Это архаическая логика…»

Наконец, не могу не процитировать одну публицистическую манифестацию – статью очень авторитетного фольклориста, известного учёного, очень профессионального научного редактора и уважаемого педагога Сергея Юрьевича Неклюдова «Гильотина как средство от мигрени. О разгроме высшего образования». Автор затрагивает целый спектр болезненных проблем – по содержанию эта статья намного шире, нежели любые заявления.

«Боюсь, серьезность происходящего сильно недооценивается. Как подсказывает опыт, ликвидаторы, видимо, переждут этот небольшой всплеск народного волнения и, когда внимание общества переключится на какую-либо другую тему, спокойно завершат намеченное. Лично у меня нет сомнения, что это – путь к окончательному разгрому национального высшего образования – под предлогом выведения его из кризиса (вполне, кстати, реального)».

Сергей Юрьевич точно и иронично критикует критерии эффективности, из которых исходит министерство, и делает очень грустные выводы:

«Итак, образцовый университет, с точки зрения министерства, это тот, абитуриенты которого имеют высокий бал по ЕГЭ; в котором учится много иностранцев, тратится много денег на научную деятельность, есть хорошая инфраструктура. И – ни слова о качестве образования, которое дает вуз. Видимо, по понятиям анонимных составителей этих тестов при наличии данных показателей (в том числе – «доходов вуза из всех источников» и «общей площади учебно-лабораторных зданий») его уровень, как и уровень научной деятельности, уж точно должен быть запредельно высоким. …

Какая-то странная, зазеркальная логика, инфантильная или архаическая, что ли… (как там у Хармса: «Скорей, чтобы вылечить кошкину лапу, воздушные шарики надо купить»).

По этой причине мне неинтересно обсуждать «рациональные зерна» в данных «показателях», даже если они там имеются. Создается стойкое ощущение: все это нужно исключительно для того, чтобы дать законный вид и толк выполнению главной и публично высказанной задачи: сократить количество вузов в стране».

Автор резонно сомневается в мифе о тотальной коррумпорованности высшей школы, поднимает вопрос о зарплатах, напоминает, что научная деятельность невозможна при необходимости работать на трёх работах… Поднимается, наконец, ключевой социальный вопрос:

«Я категорически против отказа от одного из важнейших гуманистических достижений XX в. – гарантий всеобщей доступности университетского образования, обеспеченного бюджетом. Это может себе позволить только страна, имеющая, во-первых, достаточно высокий уровень жизни (Россия к ним никак не относится), а во-вторых, надежную и разветвленную систему кредитных и грантовых поддержек для малоимущих (чего также нет и в помине). Учитывая это положение дел, от подобных социальных обязательств государство не имеет права уклоняться. Исхожу из собственного опыта: почти никто из моих учеников, включая самых ярких и перспективных, видимо, не смог бы оплатить свое обучение. Что же касается «образовательного кредита», то пока в его реальность мало верится (вспомним, скажем, многочисленные проблемы с кредитом «молодой семье», для многих совершенно неподъёмным); вообще, сначала создайте этот институт, а потом посмотрим».

Сергей Юрьевич ставит фундаментальный вопрос о сущности университетского образования – чтобы показать, насколько реформы образования этой сущности не соответствуют:

«Что такое университет? Это – вольное, самоуправляемое сообщество ученых, педагогов и учащихся (во многих странах даже полиция не имеет права входить на территорию университета). Это – центр научных исследований, опирающихся на фундаментальные знания и проводимых в тесной связи с препо-даванием, причем их направленность и методология определяется самими учеными; это «свободное преподавание и развитие всех отраслей науки, независимо от их практического приложения» (Брокгауз и Ефрон). Наконец, это – не утрачивающая свой актуальности основа европейской цивилизации (в том числе и нашей), без него она вообще не могла бы состояться и не может существовать дальше. Доказательство – быстро развивающиеся страны наращивают свой университетский потенциал, а не сокращают его…»

Какие реформы по-настоящему переформатировали вузовскую жизнь? ЕГЭ, вхождение в Болонский процесс, требование публикаций в журналах, рецензируемых ВАК (Всероссийской аттестационной комиссией). Слова «ЕГЭ», «Болонский процесс» и «ВАКовские журналы» вызывают у многих педагогов нервную реакцию – и автор статьи прекрасно объясняет почему.

«Одновременно нашу обескровленную систему образования, совершенно неготовую к принудительной «модернизации», без какого бы то ни было учета традиций и достижений отечественного народного образования (по общему мнению, весьма неплохих), буквально силком втащили в ЕГЭ, в Болонский процесс, в новые для нее процедуры оценки исследовательской работы преподавателей вузов и сотрудников научных учреждений (индекс научного цитирования и публикационная активность, в первую очередь учитывающая публикации в рецензируемых изданиях).

… Речь о том, что все подобные новации вводились не только безальтернативно, но и с выхолощенным значением, в силу чего приобретали вид каких-то карикатурных имитаций, имеющих при этом жестко императивный характер.

Так, сакральный «ВАКовский список», во всяком случае в своей гуманитарной части, – это вовсе не перечень изданий, заработавших авторитет в научных кругах серьезной публикационной деятельностью (хотя подобные издания в нем, конечно, встречаются), а реестр, составленный чиновниками соответствующего ведомства, которые сами решают, кому называться «авторитетным», а кому нет. Чтобы быть допущенным к защите, автор кандидатской или докторской диссертации вынужден печатать свои статьи в каком-нибудь «списочном» Вестнике N-ского университета, где их не увидит ни один специалист, – вместо того чтобы публиковать их в профильном, но не «ВАКовском» издании, где они стали бы предметом компетентного обсуждения».

Мне очень нравится основной пафос статьи С.Ю. Неклюдова, выраженный, в частности, в словах:

«Я прожил жизнь в твердом сознании, что никакой чиновник, вплоть до самого верховного, не имеет больших, чем я, прав на мою страну. У меня даже есть самонадеянное ощущение, что я сделал для нее гораздо больше, чем многие из них.

Для меня Россия – это интеллектуальная держава, страна искусства, культуры и науки, я являюсь частью этой страны и имею свои обязательства по отношению к ней. Надеюсь, что большинство их тех, кто читает эти строки, чувствует то же самое».

Что происходит?

Быть может, я заблуждаюсь, но в этих текстах я вижу признаки начавшегося тектонического сдвига. Вузовское сообщество проявляет волю к независимости. Бюрократия перешла наконец-таки границы, где заканчивается молчаливое недовольство. Обществу и власти предъявлен проект – самоуправление вузов. Между прочим, процесс имеет свои издержки.

Вузы хотят автономности и изменения политики в сфере оплаты труда. Встаёт вопрос: не приведёт ли этот путь именно к окончательной коммерциализации высшей школы, к превращению её в рынок образовательных услуг? Не в том ли и заключается реформа, чтобы довести педагогическое сообщество до отчаяния? С тем, чтобы оно само захотело наконец в рынок? Там, где ректорат превратился в менеджмент, давно говорят о политике коммерциализации как выходе из тупика. А это означает и рыночную логику сокращения издержек и максимизации прибыли: укрупнение учебных групп, отмирание непопулярных специальностей, сокращение штата – но уже по воле самого сообщества.

Не исключаю, что сейчас власть предложит выгодные условия и механизмы перехода высшего образования на самоокупаемость – и никого закрывать не будет, а просто холодно проследит, кто загнётся в условиях конкуренции. Кто не захочет переходить в рыночный режим окончательно – будет и далее испытывать диктат бюрократии, терпеть её оскорбления и выслушивать нотации. Но запущенный процесс – нелинейный. Очевидно, что «несуществующее сообщество» хочет сохранить общедоступность высшего образования и защитить нерентабельные специальности – а значит, не готово так просто сдать скудный «университетский социализм». Но поскольку этот «социализм» становится бессмысленно скудным и бессмысленно командно-административным, вузы будут впадать в соблазн «университетского капитализма». И именно этот выбор встаёт сегодня перед сообществом, которому давно пора быть (что, напомню, не значит «иметь»).

Источник — ilya_yu